Сергея Жигунова очень раздражает, когда журналисты в заголовках называют его гардемарином: "Гардемарин стал предпринимателем", "Гардемарин стал президентом Гильдии киноактера", "Гардемарин сказал...", "Гардемарин говорит "нет" американцам". Все знают, что за подобное "гардемаринство" можно получить по рукам, что пресс-секретарь все равно вычеркнет это слово из заголовка, но удержаться не могут - уж больно эффектно звучит! Зрителей, считает Сергей Викторович, давно не интересуют его гардемаринские подвиги. Им интереснее то, что он делает сейчас - а делает, поверьте, немало. Возглавляет Гильдию киноактера. Является президентом кинофестиваля. Продюсирует фильмы и сериалы, один успешнее другого. И при этом успевает сниматься в кино. Не человек, а просто перпетуум мобиле! Самое приятное, что он занимается не только коммерчески выгодными проектами, не элитным кино - он один из немногих, кто задумывается о простом зрителе, о его чувствах и желаниях.
- Сергей, ваша последняя продюсерская работа - фильм Виталия Мельникова "Луной был полон сад" о взаимоотношениях между тремя пожилыми людьми. Что вас, как продюсера, так зацепило в сценарии, что вы решили продвигать некоммерческую картину?
- На мой взгляд, это коммерческая картина. Это хорошее кино, а оно всегда востребовано, оно попадает в "Золотую серию". Люди смотрят его с удовольствием, и будут смотреть, и каждый показ принесет деньги. Разве это не коммерческое кино?
- Вы, по-моему, единственный, кто говорит такие слова про "хорошее кино". Сейчас многие называют коммерческими фильмы "на потребу" и снимают про криминал...
- Я так давно снимаю кино, что меня уже не интересует, что делают другие. Я к ним отношусь с большим уважением, но у меня отдельная дорожка. Я не так часто делаю художественные фильмы, зато они все востребованы: "Черный квадрат", "Принцесса на бобах", "Барак". Я снимаю мало, но хорошо. И новая картина Мельникова тоже очень успешна: на Московском кинофестивале она взяла два приза - за актерский ансамбль и приз зрительских симпатий. Зрительских! Люди не обманутся, когда придут в кинотеатр смотреть этот фильм: на фестивале все, кто его смотрел, плакали.
- И вы, говорят, тоже...
- Плакал! И Давлетьяров (генеральный директор ММКФ) плакал, и сам Мельников плакал – я еще не видел, чтобы плакал режиссер, который все это столько раз собирал и наблюдал, что уже не должен вроде бы ничего чувствовать! Михалков на просмотре бегал по залу: вскакивал с места, подбегал к экрану, хватался за голову, говорил: "Э-эх!" - и убегал обратно. Я такого не видел никогда!
- Вы "сделали" Михалкова!
- Получается, да. Потом он выбежал, вцепился в Голутву и минут сорок держал речь о том, что происходит в нашем кинематографе. Так завелся, что долго не мог успокоиться.
- Сергей, вы знамениты еще и производством телесериалов. Можно ли в России снимать сериалы, наподобие мексиканских, - длинные, с огромным количеством актеров?
- Ну, такие сериалы недешевы. Хотя они, конечно, востребованный продукт. Я думаю, что у нас сейчас вырисовывается свой путь. Мы его найдем, и все будет хорошо.
- Скажите как специалист: почему при бешеном успехе первых "Гардемаринов" из фильма не получился сериал?
- Думаю, что его создатели не смогли разобраться в причинах успеха: почему картина получилась, что надо было выбрать для продолжения, а от чего категорически отказаться. Они пошли на смелый эксперимент полной смены концепции- и получили средний второй фильм, не имевший никакого отношения к первому. В первом была очень точно проработанная схема по типажам, по взаимоотношениям: Харатьян - романтичный, Шевельков - сентиментальный, я - драчливый. Наша троица тянула картину, у нас были очень хорошие партнеры - как отрицательные персонажи, так и положительные. С такой схемой можно играть до бесконечности, и ломать ее было нельзя. Вместо этого убрали Володю Шевелькова, что катастрофически сказалось на целостности ансамбля. Главной героиней сделали Кристину Орбакайте, а нас, предыдущих любимых и основных героев, бросили. Нам было нечего играть, мы выступали сзади в качестве фанеры: ездили на лошадях и махали шпагами. Просто ходили рядом. Это и стало катастрофой.
- А не было обидно, что в первом фильме вас озвучивали?
- Нет. Я в это время лежал в больнице: на съемках меня ранили, и как только они закончились, меня на двадцать семь дней заложили в барокамеру. Как раз пошло озвучивание, и Олег Меньшиков сделал это блестяще! Я ему даже звонил потом, просил, чтобы он меня и во втором фильме озвучил - он сначала не понял, перепугался почему-то ужасно!
- Скажите, вы сами будете дальше делать исторические сериалы?
- Не знаю. Сейчас мне неожиданно предложили снимать "45" Дюма, даже денег хотят дать. Я, честно говоря, немного устал от исторического кино, это очень тяжелая работа. Мне сейчас по душе ретро, 35-й год, Нью-Йорк. Делаю в Питере детективный сериал по Рексу Стауту о Ниро Вульфе и Арчи Гудвине. Снимает его Евгений Маркович Татарский, Ниро Вульфа играет Донатас Банионис, а я - Арчи Гудвина.
- Легко согласились на эту роль?
- (Смеется.) Это мой продюсерский проект, поэтому я сам себя на нее назначил! Вежливо спросил режиссера, не возражает ли он. Он так же вежливо ответил, что нет... На самом деле, лет пять-семь назад на российском ТВ собирались снимать такой сериал, и на роль Арчи Гудвина утвердили меня. Мы репетировали, но в последний момент картину решили не делать. Мне стало очень обидно, я вдруг понял, что эта моя роль, и я очень хочу ее сыграть. Прошло столько лет - и вот, руки дошли. Один раз я уже прошел пробы, поэтому чувствовал себя уверенно и самоназначился.
- Чем занимаетесь в перерывах между съемками?
- Работаю - я ведь президент Гильдии киноактера, секретарь Союза кинематографистов России. Поэтому занимаюсь либо проблемами Гильдии, либо проблемами Союза. Либо - проблемами студии, которой руковожу, новыми проектами. При этом 20 сентября в Архангельске стартует сложный масштабный фестиваль "Созвездие", президентом которого я являюсь по должности. Я стал им в прошлом году, фестиваль просто свалился мне на голову. На его подготовку ушли последние три месяца моей жизни, я работал по 16 часов в день - почти прописался в Архангельске!
- Вы как-то изменили фестиваль, привнесли что-то новое?
- Еще в прошлом году я сделал мощное театрализованное открытие, и в этот раз оно будут таким же. Я сделал фестиваль ярче, пафоснее. Он был таким внутренним: закрытое мероприятие для артистов с небольшими выходами в город к народу и программой встреч со зрителями в кинотеатрах - на этом все и заканчивалось. Сейчас мы делаем очень мощные открытие и закрытие и целый ряд мероприятий в рамках фестиваля: концерты Камбуровой, Сукачева, "На-на", концерты классической музыки. Я превратил фестиваль в этакий карнавал для города. Силами актеров тут не обойтись, хотя, конечно, они тоже будут выступать: Боярский будет петь, Анофриев, неожиданно - Боря Хмельницкий. Но без мощных эстрадных исполнителей шоу сделать нельзя, да и не нужно: оно ведь в честь артистов, а не с их участием.
- По поводу фестивалей давно ведутся споры - нужны они или нет...
- Меня фестивали всегда очень сильно раздражали - до последнего момента. Но неожиданно оказалось, что фестивали - единственная реальная форма продвижения кинопродукта к зрителю, а все остальное выглядит не очень убедительно. Когда идет фестиваль, то от такого количества информации, в основном, по поводу конкурса, фильмы-победители автоматически получают путевку в жизнь.
- Но на сколько процентов такая информация доходит до зрителя?
- Как ни странно, она доходит лучше, чем прямой рекламный ролик. Потому что у нашего зрителя, на мой взгляд, какой-то иной менталитет: на прямую рекламу "Кока-колы" он реагирует отрицательно, и западная привычка долбить одним роликом через какое-то время вызывает у него отторжение. Интерес к картине от того, что идет рекламный ролик, у зрителей не появится: фильм на слуху, но желания его смотреть нет. Был ведь феномен "Сибирского цирюльника", когда людей задавили рекламной кампанией: водкой, одеколоном, пивом, Кремлевским дворцом. Я вот, как зритель не хотел смотреть этот фильм, я не мог избавиться от ощущения, что пойду смотреть не потому что он хороший, а потому что меня заставила вся эта шелуха. Хотя совсем недавно, уже забыв все рекламные штучки, я посмотрел его с большим удовольствием. Такие рекламные атаки - это неправильно, нельзя так с нашим зрителем поступать, с ним повежливее надо. Он с большим интересом читает критические статьи, реагирует на то, что говорят о фильме, больше верит мнениям обозревателей, чем прямой рекламе. При этом на разгромные статьи он может реагировать очень положительно.
- В этом плане вспоминается ситуация с "Бараком", у которого на 80 % разгромной критики и абсолютная зрительская любовь. Может ли зритель ориентироваться в такой ситуации?
- Думаю, может. На мой взгляд, как только критики начинают рвать картину как тузик грелку, это означает почти стопроцентный кассовый успех. Когда критики, что называется, кидаются на ворота с криком: "Нет, только не это, мы не пустим ни одного человека в зал!", - значит, люди встали и пошли. Доставалось всем моим фильмам: "Бараку", "Принцессе на бобах", - а недавно я в архиве дома посмотрел критику на "Сердца трех" - на 80 % негативной критики. Сейчас так же критикуют и "Луной был полон сад". А люди смотрят, дают приз зрительских симпатий. Претензии критики я готов принять, то, что они пишут о фильме, - правда. Другое дело, что они - не зрители, и упорно не хотят стать на зрительскую позицию. В этом вообще беда нашего кино: никто не хочет стать на позицию рядового зрителя, все хотят остаться на своей.
- А вы как зритель какие фильмы любите?
- Мне нравятся мелодрамы - они у нас получше, чем все остальные жанры. Еще, может быть, детективы - они тоже хорошо получаются. Боевики наши не люблю: не удаются они нам пока, в основном из-за спецэффектов. У нас очень много актеров, которые могли бы играть в боевиках, сценаристов, которые могут писать хорошие сюжеты. Но нет режиссерской, операторской школы снимания боевиков. Боевик ведь очень сложный коктейль: грань между количеством трюков и драматическим действием должна очень жестко соблюдаться. Наши удачные боевики - "Белое солнце пустыни", "Холодное лето пятьдесят третьего" - боевиками, по сути, не являются: это, скорее, психологические картины, и в этом их прелесть. Думаю, русский боевик должен строиться иначе, прямое снятие американской или французской схемы результатов на нашей почве не дает. Мы не можем пока обеспечить зрелище в силу финансовых затруднений и неподготовленности съемочной группы.
- Скажите, с чем связано то, что вы активно продюсируете питерских режиссеров: Огородникова, Мельникова, Татарского?
- Знаете, ленинградская школа превалирует в отечественном кинематографе. Здесь Балабанов, Герман, Сокуров, Мельников, Огородников, Татарский - это уже более чем достаточно. В Москве - Валера Тодоровский, Рязанов, Данелия, Меньшов, Прошкин. Это я перечисляю по последним картинам - и что же мы видим? Назовите большой московский успех, кроме "Цирюльника"? "Браты", "Барак" - все из Питера. Я не знаю, в чем тут дело, - наверное, в самом городе, в том, что вся требуха с перестройкой и ломкой системы ценностей вас не так коснулась. Потому что Питер - это все же провинция, здесь нет правительства, центрального телевидения. Может быть, Бог вас таким образом оберег: вы находитесь не так близко к пульсу, а пульс обжигает, разлагает - другие деньги, другая система ценностей, взаимоотношений. Я вижу, как она коснулась московских режиссеров, как они пытаются подстроиться под новые московские реалии жизни - а это не может не сказаться на творчестве.
- Скажите, работа в Гильдии не давит на вас морально? Ведь вам выпало заниматься самым худшим - нашими больными, старыми актерами...
- У меня все время какое-то невнятное чувство стыда. Не могу понять, за что - так, вообще. Мне все время неловко за то, что происходит, как будто я к этому имел отношение или был первопричиной. Но у меня по-прежнему есть уверенность в том, что от моей работы будет польза. Я уже очень много сделал для изменения ситуации. Регистрируется благотворительный фонд социальной реабилитации артистов кино, который даст по налоговым и другим законодательствам финансировать деятельность Гильдии. Удалось договориться с очень крупной частной клиникой в Москве, которая начала лечить актеров. Удалось договориться со Швыдким, что правительство России будет выделять деньги на похороны известных артистов - уже вроде бы решен вопрос с Минфином, но пока, слава Богу, никого еще не хоронили. Мы создали программу "Чествование юбиляров" при поддержке Госкино. Я пытаюсь отдать и получить долги Гильдии. Есть серьезные проблемы с налоговой полицией, связанные с деятельностью предыдущего руководства. К сожалению, очень много сил приходится тратить на восстановление организации - проще было бы создать новую, но Гильдия просуществовала 12 лет, и нельзя ее просто так ликвидировать.
- Давайте от работы перейдем к развлечениям. Писали, что вы очень любите лошадей и у вас даже есть своя конюшня. Это так?
- Была конюшня лет семь-восемь. Но у меня неожиданно умерли две лошади, причем одна из них - у меня на руках, и это... тяжело, знаете ли. У меня вообще много лошадей погибло - на съемках и в армии (я служил в кавалерии). Видимо, лимит лошадиных смертей я исчерпал, больше не хочу...
- У вас есть любимая масть?
- Ха-ха! Нет. Это так же, когда спрашивают: "Тебе кто больше нравится, блондинки или брюнетки?" Отвечаешь: "Блондинки", - а потом видишь - идет красивая брюнетка. И что делать?
- Как вы встречали Новый год?
- На даче, и это было замечательно! У меня там большие сугробы, лампочки красивые. В сугробы мы кидали нашу дочку и собачку, они там утонули просто. Дочке понравилось, а собачке не очень. В этот году, надеюсь, тоже буду встречать Новый год на даче. Я вообще дачу очень люблю: хожу в баню, в прорубь прыгаю, на снегоходе катаюсь.
- Вы когда узнали, что Дед Мороз не настоящий?
- Очень рано. Мой папа участвовал в самодеятельности и на новогодних елках вростовском ДК "Ростсельмаш" был Дедом Морозом. Поэтому лет в шесть я уже понял, что Деды Морозы - такие же люди.
- А сами не переодевались?
- Нет, Дедом Морозом не был ни разу. Моя мама ставила все новогодние шоу, и я в них активно участвовал. Кем только ни был: Новым Годом, Чебурашкой, - вершиной моей карьеры была роль шакала Табаки. Я так привык играть эти "елочки", что приехал как-то из театрального института в Ростов на зимние каникулы и сказал: "Можно, я введусь по-быстрому?" Я уже писал сценарии и песни для этих елок, в Москве записал настоящую рок-оперу! У меня там была одна ария мощная, я на авансцену вылетел и как дал! Смотрю - бантики по проходу потекли ручейками к выходу. Первый, второй спектакль - опять та же картина: утекают бантики на этой арии! На третий раз воспитательница подошла ко мне и тихо так говорит: "Сережа, может, ты не будешь это петь, а то уже третий спектакль, и дети в этом месте опять писаются". В первых рядах всегда сидят самые маленькие - на них и пришелся весь удар моего музыкального таланта! Оказывается, я так старался, что первые три ряда описались!
- Сергей, кстати, вы не собираетесь выпустить второй диск с вашими песнями? А то прошла такая информация, что вы помирились с Дмитрием Харатьяном и пригласили его в свой новый музыкальный проект.
- О диске я пока даже не думал, а что касается Димы... дело в том, что мы с ним поздоровались. Он у меня пел вместе с Еленой Камбуровой в фильме "Новый год в ноябре" - очень хорошо они пели! Я тогда подошел к нему и поздоровался - а рядом была пресса, которая все это тут же сфотографировала и написала потом, что мы помирились... На самом деле мне трудно ответить на этот вопрос. Я пригласил Диму вести церемонию открытия фестиваля "Созвездие" - он очень долго думал и отказался, поэтому я не знаю, помирился он со мной или нет... Но я с ним особенно не ссорился.
- Какой проект вы будете делать после сериала?
- Эх, если бы можно было точно знать, что ты будешь делать! Я знаю, что хотел бы сделать: у меня есть пять-шесть очень интересных проектов - два художественных фильма и сериалы, но что получится, не знаю.
- Вы в каждом из них будете играть?
- Нет, я играю далеко не везде, меня как продюсера интересует сам проект. Если в нем есть для меня роль, я обязательно буду ее играть, - но чаще бывает, что роли для меня нет.
© Ольга Белик, "оЗон"