От автора сайта: Не знаю, как вам, но меня это интервью просто рассердило. “Собеседник” когда-то был приличным изданием, но в перестроечные времена, я это хорошо помню, сильно испортился. Журналист просто пытается вытрясти какие-то желтые подробности из своего собеседника, это просто очевидно. Сергей оправдывается практически все время. Так что, читая, делайте скидку на то, что писал журналист не самого лучшего пошиба.
“Собеседник”: Мне говорили, что в Щуке вы с неба звезд не хватали, постоянно находились на грани отчисления, и даже ваша мама ходила к преподавателям, просила вас не выгонять из института. Было такое?
С. Жигунов: Я всегда находился на этой грани. У меня была тройка по актерскому мастерству (а мастерство у нас вели Кайдановский, Ширвиндт, Этуш), хулиганил, пропускал занятия... Мама буквально передо мной заканчивала в Щукинском заочную режиссуру. Она была отличницей и слыла перспективным режиссером. Правда, карьеры до сих пор не сделала. Ее любили. Она дружила с несколькими профессорами института, в том числе и очень влиятельными. Некоторые из них даже приезжали к нам в гости, когда я был to школьником. Они хорошо относились ко мне, и долгое время прикрывали мое шалопайство из уважения к маме. Но поскольку меня все же отчислили, мамино прикрытие оказалось не таким уж значительным.
“Собеседник”: Но институт-то вы все же закончили....
С. Жигунов: Это тоже институтская практика. Сначала вас наказывают, отчисляют, а потом дают возможность доучиться. Как говориться, лучше свой родной шалопай, чем чужой.
“Собеседник”: Вам было неинтересно учиться или с самого начала вы чувствовали в себе не только актерские способности, но и продюсерские?
С. Жигунов: Когда я учился, такого понятия, как продюсер, еще не было. Я хотел работать в театре. Особенно в “Ленкоме”. Но в результате даже не показывался ни в одном из театров, поскольку понял, что совершенно спокойно могу обеспечить себя работой в кино. Я много пробовался, и на киностудиях меня все знали. И “Гардемарины” были моей 13-й картиной.
“Собеседник”: Мне рассказывали ваши сокурсницы, что вы метались по киностудиям, предлагали себя и в итоге добились желанной цели...
С. Жигунов: Скажем так: я активно завязывал знакомства в кинематографической среде, понимая, что они мне пригодятся. А не так, чтобы заглядывать в кабинеты и спрашивать: “Артисты не нужны?” Чувство собственного достоинства всегда присутствовало в моем поведении. Несколько лет подряд я пробовался во всех картинах... и меня не брали. Я всегда находился в состоянии, что вот-вот, сейчас мне дадут большую роль. Но мне ее не давали. Наконец сыграл свою первую роль- гусара в картине “Клятвенная запись” в Грузии.
“Собеседник”: “Гардемарины” принесли вам известность, а что дало финансовую самостоятельность?
С. Жигунов: Учась в институте, я чувствовал себя обеспеченным человеком. Я снимался в кино и получал за это приличные деньги. У меня была ставка - 28 рублей за один день съемок. Выше нее были ставки 37,5 рубля, 44 и 56 рублей. Последнюю получали только народные артисты. Между тем актеры-выпускники считались (да и по сей день считаются) актерами второй категории и получали 16 рублей за день съемок. Утвержденная ставка давала мне 180 рублей в месяц при двух рабочих днях в месяц. Помню, как-то раз, когда я сказал своему тестю (он полковник, ракетчик), что договорился с “Мосфильмом” и меня берут в штат с заработком 250 рублей в месяц, тот не поверил. “Такого не может быть, - сказал он, - это зарплата старшего лейтенанта”. Так что деньги у меня всегда были, и страха перед большими суммами я не испытывал.
“Собеседник”: Понятно... Но я имею в виду - когда вы стали обеспеченным человеком по меркам сегодняшнего дня?
С. Жигунов: Большие деньги я стал зарабатывать на концертных поездках вместе с Харатьяном, после второго показа “гардемаринов”. Тогда в 89-м году, и пришла известность. Хотя после этого фильма я много работы потерял. Имидж гардемарина мешал сниматься... Так вот. В то время мы с Харатьяном давали концерты, получали 11 рублей за выход и были счастливы. Как вдруг однажды в самолете встретили Ярмольника. Он тоже концертировал. Но в отличие от нас давал не государственные, а коммерческие концерты. Леня убил нас цифрой своего гонорара: уже тогда он мог купить билеты всего самолета! И мы сдали свою “кооперативную” программу. Мы дали несколько тысяч концертов, объехали всю Россию. И за каждый концерт нам платили - 1,5 тысячи рублей “чистыми”. С этих концертов все и началось. Я понял, как зарабатываются деньги. За первых “Гардемаринов” я получил 4 тысячи рублей, за вторых - 5,5 тысячи. Тогда как только на концертах за субботу и воскресенье мы с Харатьяном получали больше, чем за год съемок. Затем появилось коммерческое кино, и Харатьян пробил брешь в нашей компании. Он снялся в “Мордашке”, получив заоблачный гонорар - 10 тысяч рублей. Сразу и официально. Мы были в шоке. Тогда в государственном кино Смоктуновский зарабатывал 5 тысяч! Но мой путь был уже определен.
Я вместе с Юрой Морозом сделал организацию и занялся кинопрокатом, мечтая заработать денег, чтобы снимать кино. Так и случилось. В первом фильме - “Черный квадрат” с Соломиным и Харатьяном - были не только чужие деньги, но и нашей студии “ШАНС”. Фильм вошел в “Золотую серию”. Производство картины обошлось в 6 млн. 700 тыс. рублей.
“Собеседник”: Ваша задача как продюсера - найти финансы для съемок и вернуть их. Вас интересует, откуда у инвестора деньги?
С. Жигунов: Разумеется. Я никогда не брал на производство картины денег от частных и физических лиц. Бывало, когда не хватало средств выплатить работникам зарплату, но всегда инвесторами моих фильмов были юридические лица - как правило, то или иное телевидение. Либо кредитующие банки.
“Собеседник”: Тем не менее, утверждают, что вы снимали “Марго” и “Монсоро” чуть ли не на бандитские деньги....
С. Жигунов: Обо мне много говорят того, что я никогда не делал. Говорят о моих связях с актрисами, с которыми я даже не был знаком. Жена уже перестала обращать на это внимание. Потому что такое количество связей человеку не по силам одолеть физически.
Говорили и о криминальных деньгах, которые якобы находятся в “Графине де Монсоро” и “Королеве Марго”. Показываю контракт с телевидением. А мне все равно до сих пор не верят, говорят: “Ну все же признайся - это были бандитские деньги? ” Объяснять? Оправдываться? Я считаю, в этом нет необходимости. Если кто-то считает, что деньги РТР бандитские,- пусть. Хотят говорить - так что ж?- пусть говорят.
“Собеседник”: Вы верный муж?
С. Жигунов: Может быть. Но это мы обсуждать не будем.
“Собеседник”: Хорошо, не будем. Но о “черных деньгах” в мире кино вы что-нибудь слышали?
С. Жигунов: Я слышал очень много разных разговоров об этом, но ни разу ничего конкретного. На мой взгляд, в мире кино криминальных денег не существует. Криминалитет никогда не вкладывал в кино деньги. Это не выгодно. Это плохой бизнес. В нем нет четкой схемы финансового возврата. В кино пока напишут сценарий, пока подготовятся к съемкам, пока снимут, пока смонтируют, озвучат, покажут, - пройдет больше года. А у криминала деньги быстрые: наркотики, игорный бизнес, проституция, алкоголь, нефть... К тому же кино - такой скоропортящийся товар, что если не вернуть средства на премьере, то через десять лет, когда картина выйдет в прокат, не вернешь их уже и подавно. Поместить деньги в банк под процент - и то выгоднее... В основном в кино государственные деньги - деньги в Роскино. Впрочем, я уверен: на всех презентациях и тусовках 10% людей в пиджаках и костюмах - люди, представляющие криминальный мир или связаны с ним.
“Собеседник”: А если бы кто-то из них предложил вам деньги для съемок, вы бы их взяли?
С. Жигунов: Нет. А зачем? Ответственность за возврат другая. Если брать криминальные деньги, то надо и “криминально” отвечать... Я побоюсь просто. Это все легенды - про криминальные деньги, про их отмывание через кино. Очень удобная схема. За рубежом, в Италии, например, она, несомненно, существует. Но в Италии есть проблемы с легализацией средств, а у нас - нет. Потому что в нашей стране просто нет денег.
“Собеседник”: Между тем ваше имя упорно связывают с воркутинской преступной группировкой...
С. Жигунов: Боже мой! Я даже в Воркуте не был ни разу. Нет, никаких отношений с воркутинской группировкой у меня нет. Я даже не знаю, есть ли она, эта группировка.
“Собеседник”: А где же ваш телохранитель? Мне говорили, он неотлучно следует за вами, не столько охраняет вас от бандитов, сколько контролирует...
С. Жигунов: У меня были люди, которые следили за моей личной безопасностью. У нас в стране любой человек с деньгами - мишень. Операционистки в банках за 50$ продают информацию, на какой счет сколько поступает денег. (В то время я как раз заключил контракт на “Марго” и “Монсоро”) Тут же поступают звонки: “Делись”. Мне угрожали. Ниоткуда взявшиеся люди звонили и спрашивали: “Снимаешь кино? Денег должен”. Или: “Уезжаешь за границу? Не боишься семью оставлять?..” И я обратился за помощью. Но не в криминальные структуры, а в частное агентство, которое до недавнего времени занималось моей охраной. Позже, когда угрозы прекратились, осталась привычка ходить с телохранителем. Но в этом ничего не было удивительного. Я видел Лысенко в сопровождении охраны. Говорили, что и Саша Любимов ходил в бронежилете в окружении автоматчиков. Страна-то сумасшедшая!!! Однажды меня чуть было не украли поклонницы. Позвонили поздно вечером: “Мы вам цветы принесли”. Я вышел. Неожиданно меня начали заталкивать в машину. Повезло, друг-боксер с собакой гулять вышел, мы с ним отбились... Людей этих нашли. Оказалось, что им кто-то дал денег, чтобы они меня привезли на какой-то день рождения. Правда это была или нет - не знаю. Но время тогда было страшное. Тогда можно было просто дать артисту по голове и убежать с гонораром. Вспомните хотя бы истории с Володей Кузьминым... Впрочем, теперь телохранителей у меня нет уже год.
“Собеседник”: Значит, сейчас вы уже никого не боитесь?
С. Жигунов: Да я и раньше не боялся. Конечно, кроме тех случаев, когда угрожали моей семье.
“Собеседник”: Вы теперь человек могущественный. Набираете актеров, устанавливаете им зарплату, платите деньги....
С. Жигунов: Да, конечно.
“Собеседник”: Говорят, на съемочной площадке вы влепили пощечину Елене Сафоновой. Это тоже сказка?
С. Жигунов: Сейчас я даже мужчин не бью. Хотя вру: один раз ударил пиротехника - хамил слишком, но будучи артистом и не на своей картине. И на меня лет десять назад заводили даже уголовное дело. А с Леной получилась вот какая история. Она снималась в картине “Все красное”, попросила принести зарплату на съемочную площадку. Я же ей говорил, чтобы она поднялась наверх: мне надо было с ней поговорить. Говорили мы на съемочной площадке, конечно, на повышенных тонах. Но Лену я не бил, и она меня тоже.
“Собеседник”: А с милицией вам часто доводилось сталкиваться?
С. Жигунов: Нет. Потому что с тех пор я не бью пиротехников...
“Собеседник”: Ходят слухи, что и сейчас на вас открыто уголовное дело...
С. Жигунов: Нет, уголовных дел на меня не заведено. У меня и приводов в милицию нет. Я всегда убегал от милиции.
“Собеседник”: В общем, сейчас вы респектабельный, состоятельный человек?
С. Жигунов: Состоявшийся - да, состоятельный - нет. У меня нет банковских счетов, нет недвижимости, которую можно было бы считать выдающейся. Вроде виллы в Венеции. Огромных денег тоже нет.
“Собеседник”: Но у вас есть квартира и дача...
С. Жигунов: У меня нет квартиры в Москве - я живу в Подмосковье, в военном городке, в трехкомнатной квартире. Есть дача. Хорошая, но обычная.
“Собеседник”: Говорят, будто бы она куплена на деньги тех же пресловутых воркутинских мафиози...
С. Жигунов: Ходят слухи - пусть ходят. Я так давно популярный артист, что привык к сказкам. Жаль только, что они такие невеселые.
“Собеседник”: Ваш последний сериал был не столько удачным, сколько скандальным... Говорят, зарплата актерам постоянно задерживалась, вы вдрызг рассорились со всеми старыми друзьями. А гибель тогдашнего руководителя ОРТ Слабынько добавляет всему вышесказанному криминальный оттенок. Объясните, пожалуйста, эти слухи.
С. Жигунов: Олег Саныч Слабынько недолго был генеральным директором “Останкино”. Он подписал договор со мной, мы начали съемки, и буквально месяца через четыре его сняли с должности. Через год после этого - убили. Он был замечательным парнем. Я любил его. Мне его очень жаль. Мы дружили. Недавно меня снова вызывали к следователю отдела заказных убийств. И я был бы очень рад, если бы нашли убийцу.
“Собеседник”: Но со своим фильмом вы его гибель не связываете?
С. Жигунов: Нет. Меня как свидетеля вызывают к следователю всякий раз, когда открывают дело. Дело то закрывают, то открывают вновь, и я каждый раз рассказываю следователю то же самое. Он не имел никакого отношения к сериалу.
“Собеседник”: Вас обвиняют в том, что вы не плохо нагрели руки на своих сериалах...
С. Жигунов: Ох! Российское телевидение отдало мне 4 млн. 600 тыс. долларов за то, что получило право показа в течение четырех лет. И я получил 1 млн. рублей от ТВ-Центра. ТВ-Центр может эксплуатировать картину в течение 10 лет, не считая лет, когда права еще принадлежат Российскому телевидению. Я считаю это справедливым условием - ведь РТР оплатило съемки фильма, как и право первого показа. Это называется “нагреть руки”?
В прошлом году права были у РТР - сейчас они вернулись ко мне, и мы продали показ ОРТ. С первого января нового года права вернуться к РТР сроком на один год. После чего РТР потеряет права на сериал, производство которого оно в 94-м году профинансировало. Такая сложная схема, но, по-моему, в ней все ясно. Она была выгодна телевидению. “Останкино” запустило картину - лопнуло. На его месте возникло ОРТ. Влад Листьев перед смертью встречался со мной. Его очень интересовал проект, и он был готов продолжать финансирование картины. Но его убили. Я ушел к Лысенко на РТР.
Позже, когда на ОРТ пришел Эрнст, он тоже хотел купить картину и предлагал за нее на миллион долларов больше, чем РТР. Но сомневался, смогут ли они заплатить эти деньги.
Сегодня эта ситуация подается как сговор. Ничего подобного: за картиной охотились. Потому что ничего, кроме нее и “Петербургских тайн” не снималось. И за “Тайнами” охотились не меньше, потому что телевидению было важно получить национальный сериал. Мы торговались и выставляли свои условия. С ними можно было соглашаться или нет.
“Собеседник”: Говорят, в сериале “Клубничка” с участием Демьяненко и Польских за одну реплику в массовке платили 100 долларов. Вы же платили мало....
С. Жигунов: Не думаю. “Клубничка” - малобюджетный фильм. Я слышал, что платили там немного, но достаточно, чтобы артисты работали. Наша картина не была малобюджетной. Мы платили актерам нормальные деньги. И задачи заплатить меньше не ставили. Просто наше отношение к деньгам меняется. И сейчас люди работают за такие деньги, за которые до кризиса никто бы и работать не стал. Массовка у нас получала столько же, сколько бы она получала в любой другой картине “ Мосфильма”. Расценки стандартные. А невыплаты - да, были. Но это вовсе не означало, что пока актеры сидели без гроша, я прожигал деньги на Канарах. Когда мы получили от “Останкино” деньги, у нас были средства, и очень многие актеры получили свою зарплату вперед: Добровольская, Ефремов, Екатерина Васильева - я выручал их, когда они приходили и получали авансы. Дима Певцов получил все деньги уже в середине съемок. Мише Ефремову нужна была машина (они жили на даче). Мы им дали денег. Потом были нужны деньги на квартиру. Пока были деньги, мы выручали всех. Потом закрылось “Останкино”, я потерял источник финансирования. И пять месяцев мы снимали в кредит. Я был должен огромные деньги. Тогда и артистам, и работникам студии не платили зарплату. Все просто. Государство как не платило шахтерам, так не платило и нам. Я знаю массу вышедших на экраны картин, за которые с артистами до сих пор так и не расплатились. Я же до копейки расплатился со всеми. С моей стороны нарушений нет.
“Собеседник”: Вы могли бы назвать суммы?
С. Жигунов: Нет, я не помню сумм. Да и, потом, не хочу о них говорить. Это коммерческая тайна. Деньги не очень большие, но такие, о которых мы договаривались. Столько бы актеры получали в других фильмах.
“Собеседник”: Из-за чего произошла ссора с Харатьяном?
С. Жигунов: В основе каждой ссоры лежит глупость. И у нас глупо тогда все получилось. Мы с Володей Машковым, похоже, выпили лишнего, а потом “доброжелатели” преподнесли все Диме не так, как было на самом деле. Он меня отчитал, потребовал извиниться. Я извинился. Но обида продолжала накручиваться. Накручивалась, накручивалась - и накрутилась до разрыва. Мне жаль, что мы поссорились с Харатьяном. Я искренне дорожил этой дружбой.
Газета “Собеседник”
Источник: http://marik182.narod.ru